Молитва Стыряты является авторской композицией, основанной на литургических источниках. Этими источниками послужили два богородичных тропаря, многократно встречающиеся в рукописях гимнографического содержания, особенно часто – среди песнопений Миней и Октоиха. В инципитарии переводной славянской гимнографии эти тропари соседствуют под № 14909 и 14910 (STERN 2008: 575). Хотя слова не осуди мене встречаются и в других литургических текстах, можно не сомневаться в том, что источником второго фрагмента послужил приведенный тропарь. Уверенность в этом придает не только одинаковое начало двух песнопений, но и то, что во всех службах, где они обнаруживаются, эти тропари выступают в качестве богородична 9-ой песни канона, завершая службу праздника. На основе этих двух близких друг другу стандартных концовок литургического канона Стырята и составил свою молитву. Примечательно, что результатом соединения двух богородичных тропарей стала молитва, в которой Богородица не упоминается.

Как было отмечено в предварительной публикации данной надписи (Гиппиус, Михеев 2019а), те же два тропаря использованы в заключительной части гимнографической компиляции (так называемой Молитвы), замыкающей подборку сочинений Владимира Мономаха в Лаврентьевской летописи. Однако высказанное предположение о текстологической зависимости между молитвой Стыряты и Молитвой Мономаха представляется нам теперь излишним: широкое распространение, текстуальная перекличка и функциональное подобие двух тропарей делает вполне вероятным их независимое использование в двух молитвах.

В отличие от Молитвы Мономаха, представляющей собой мозаику из литургических песнопений, использованных полностью или с незначительными сокращениями, молитва Стыряты берет из своих источников лишь отдельные синтагмы, сплавляя их, с добавлением слов "от автора", в оригинальный текст, не лишенный литературной изысканности. Обращает на себя внимание частичный синтаксический параллелизм главного и придаточного предложений: оба завершаются атрибутивным сочетанием с препозицией определяемого существительного (дѣла моя, раба твоего). С точки зрения метрики, эти клаузы можно трактовать как 12- и 14-сложную стихотворные строки с цезурой после восьмого и пятого слогов (на этот метрический хиазм работает и замена генитива при отрицании мене на аккузатив мѧ, который в литургических версиях тропаря нам не встретился). При этом добавленная первая строка членится цезурой на почти равные отрезки, а общая длина строк плавно возрастает от начала к концу текста.

Основная часть надписи выполнена глаголицей, а имя автора и слово пьсалъ — кириллицей. Имя Стырята с корнем стыр-, выступающим в прилагательном настырный и диалектных словах стырить (одно из значений — ‘ссориться’) и стыручий ‘склонный к ссорам, ругани, сварливый (обычно о женщине)’, ранее было известно только из пространного перечня убийц Андрея Боголюбского в надписи-граффито 1174 г. на восточном фасаде Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском. Прочтение (С)тыр(ѧ)та подтверждается двумя надписями, нанесенными ниже.

‘О, Господи Исус Христос! Когда сядешь судить мои дела, не осуди меня, грешного раба твоего! Стырята писал’.

Несколько тысяч подобранных стык в стык и частично склеенных фрагментов фресковой штукатурки 1100-х гг. Сведения о местоположении: Церковь Благовещения на Городище, жертвенник, апсида, правый (южный) край, ок. 220 см над полом XII в. Место надписи: Полоса красно-коричневой разгранки над полосой городчатого орнамента, у правого края, у верхнего края. Судя по уровню расположения, граффито моглo быть выполненo только с какого-то возвышения.

Тем же почерком и тем же крупным письмом [что и надпись № 29] выполнена одна из двух больших надписей на разгранке выше полосы ступенчатого орнамента.

На той же высоте правее находится пространная кириллическая надпись о смерти князя Всеволода Мстиславича в феврале 1138 г. (GIPPIUS; MIHEEV 2019: 36–43, № 1). Нельзя исключать, что и большая глаголическая надпись была сделана примерно в то же время.

Церковь Благовещения была окончательно разрушена перед закладкой в 1342  г. на ее месте нового каменного храма. Между тем среди граффити на фресках церкви 1103 г. нет надписей с признаками, которые позволили бы однозначно датировать эти тексты XIII или первой половиной XIV в.